Я был удивлен и рад получить премию Сигурни, самое высокое признание в мире психоанализа.

Когда я узнал о премии, я испытал чувство глубокого, спокойного удовлетворения от признания и благодарность моим пациентам, преподавателям (среди которых я не могу не упомянуть Антонино Ферро и Томаса Огдена), аналитикам, супервизорам, коллегам и студентам, с которыми мне посчастливилось встретиться в Италии и за рубежом.

Я почувствовал, что посвятил свою жизнь благородному делу — лечению душевных страданий и исследованию того, что составляет суть нашей человечности.

Резюмировать мой авторский вклад в психоанализ мне нелегко. В течение нескольких лет я исследовал тему интерсубъективности как обоснование метапсихологии постбионовской аналитической теории поля. Оригинальные понятия, которые я ввел в лексикон психоанализа, помогают создать большую осознанность в клинической работе (например: трансформация в галлюцинацию, погружение вместо интерактивности, интерпретирующий металепсис и т.д.). Некоторые понятия я предложил интерпретировать по-новому, а именно интерсубъективность, сублимация, регрессия, соматические ревери; бионианские концепции О, негативной способности/веры, график «в поисках существования», мазохизм и другие. Я полагаю, что модель аналитического поля может способствовать этическому переосмыслению психоанализа — очень важной для меня теме. Она интегрирует анализ с современными онтологиями, основанными не на разделении субъекта/объекта и разума/тела, а на интеркорпоральности и «мы» (первыми об этом заговорили Морис Мерло-Понти и Жан-Люк Нанси). У нас есть шанс наконец-то отказаться от классического подозрительного способа слушать пациентов, основанного на фрейдовском представлении о бессознательном как об «аде», что легко может превратиться в идеологию и отдалить аналитика от пациента.

Хотя в своей работе я переосмысляю теории и предлагаю новые понятия, Фрейд и классические авторы мне очень дороги. Я много писал о взаимоотношениях между психоанализом и эстетикой в аспекте взаимности и обмена. Иными словами, я думаю, что всегда был верен, пусть и не буквально, предложению Фрейда использовать фильтр сновидений и бессознательного, чтобы понять, что вдыхает жизнь в психическую реальность. Моя работа помогла радикализировать этот метод, чтобы привести его в строгое соответствие с эпистемологией нашего времени. Занимаясь теорией, даже самой абстрактной, я всегда уделял внимание клинической работе, а именно качеству терапевтических отношений.

Я думаю, что внес вклад в создание новых, более универсальных инструментов для аналитической терапии. Этим я еще раз доказал, что — в силу того, что Фрейд называет «Juntkim», особого сочетания теоретических исследований и клинической практики — психоанализ обладает особой спецификой. В нем всегда есть возможность сказать нечто новое (чего не допускает ни одна другая научная дисциплина) о том, что составляет «социальную» сущность человеческой субъективности и, следовательно, о природе психической боли.

Я считаю, что внес вклад в поддержание психоаналитической дисциплины и ее развитие в соответствии с сегодняшними нуждами.